Затем, три года спустя, такой же, как и сейчас, ночью премьер-министр сидел один в своём кабинете, когда портрет вновь объявил о скором визите Фаджа, который выскочил из камина промокший до нитки и находился в состоянии полной паники. Не успел премьер-министр спросить его, зачем он залил весь ковёр, как Фадж разразился целой тирадой о какой-то тюрьме, о которой премьер-министр никогда не слышал, о человеке, которого звали «Серьёз» Блэк, о каком-то «Хогвартсе» и мальчике по имени Гарри Поттер, словом, о том, что не говорило премьер-министру ровным счётом ничего.
— Я только что из Азкабана, — запыхавшись, заявил Фадж, сливая воду со своего котелка себе в карман. — Посреди Северного моря, знаете ли, отвратительно долетел… дементоры волнуются, — он пожал плечами, — от них ещё никто никогда не сбегал. В общем, я пришёл сказать вам, что Блэк — известный убийца магглов, и возможно он собирается присоединиться к Сами-Знаете-Кому. Но, разумеется, вы даже и не знаете, кто такой Сами-Знаете-Кто! — Мгновение он безнадёжно смотрел на премьер-министра, а затем сказал: — Ну, садитесь, садитесь, я вас введу в курс дела. Виски будете?
Премьер-министр был явно возмущён тем, что его попросили сесть в его собственном кабинете, не говоря уже о том, что ему предлагают его собственное виски, но сопротивляться не стал. Фадж вытащил свою палочку, сотворил из воздуха два больших стакана с янтарной жидкостью, сунул один из них в руку премьер-министру и опустился в кресло.
Фадж говорил больше часа. Он отказался произносить вслух одно имя, вместо этого написал его на клочке пергамента и сунул клочок в свободную от стакана руку премьер-министра. Когда, наконец, Фадж встал, чтобы уйти, премьер-министр встал вместе с ним.
— Так вы полагаете, что… — он искоса глянул на имя в левой руке, — лорд Воль…
— Тот-Кого-Нельзя-Называть! — оборвал его Фадж.
— Простите. Значит, вы полагаете, что Тот-Кого-Нельзя-Называть до сих пор жив?
— Ну, Дамблдор говорит, что так и есть, — Фадж застегнул верхнюю пуговицу своего плаща в тонкую полоску, — но мы его ни разу не видели. По мне так он безопасен, пока его никто не поддерживает, поэтому именно о Блэке надо сейчас беспокоиться. Вы же предупредите кого следует? Замечательно. Ну, премьер-министр, надеюсь, мы с вами больше не увидимся! Спокойной ночи.
Однако они увиделись вновь. Меньше года спустя встревоженный Фадж появился прямо из воздуха в рабочем кабинете премьер-министра и доложил, что произошла какая-то заварушка на чемпионате мира по куиддичу (кажется, так он это назвал) и что в неё были вовлечены несколько магглов, но беспокоиться премьер-министру ровным счётом не о чем, а то, что вновь видели метку Сами-Знаете-Кого, так это ещё ни о чём не говорит. Фадж был уверен, что это всего лишь единичный случай, и управление по связям с магглами уладило все вопросы с изменениями памяти.
— А, чуть не забыл, — добавил Фадж. — Мы собираемся завезти в страну трёх драконов и сфинкса для турнира трёх волшебников. Обычное дело, но из Департамента контроля и надзора за магическими существами мне сказали, что согласно правилам мы должны известить вас, что ввозим в страну опасных животных.
— Я… что… драконы? — заволновался премьер-министр.
— Да, три штуки, — сказал Фадж. — А ещё сфинкс. Ну, всего доброго.
Премьер-министр изо всех сил надеялся, что драконы и сфинкс будут худшим, что может случиться, но нет. Менее двух лет назад Фадж снова появился из камина, на этот раз с новостями о массовом побеге из Азкабана.
— Массовый побег? — осипшим голосом повторил премьер-министр.
— Не о чем беспокоиться, не о чем беспокоиться! — прокричал Фадж, стоя одной ногой уже в камине. — Мы их схватим, глазом не успеете моргнуть. Просто я решил, что вы должны об этом знать.
И не успел премьер-министр крикнуть «Эй, подождите минуточку!», как Фадж исчез в потоке зелёных искр.
Что бы ни говорила пресса и оппозиция, но премьер-министр не был дураком. Он прекрасно понимал, что, несмотря на заверения Фаджа при их первой встрече, видеться они стали достаточно часто и что при каждой их последующей встрече Фадж был всё более встревоженным. Хотя премьер-министру и не доставляло особого удовольствия вспоминать о министре магии («другом министре», как он называл про себя Фаджа), он всё время боялся, что Фадж появится с более угрожающими новостями. Поэтому, момент, когда весь растрёпанный и раздражённый Фадж вновь вышел из камина, да ещё и удивился тому, что премьер-министр не знает, почему он здесь, был худшим в череде событий и без того мрачной недели.
— Откуда мне знать, что там происходит в этом вашем… э… сообществе волшебников? — раздражённо парировал премьер-министр на этот раз. — Мне надо страной управлять, у меня сейчас полно дел и без…
— У нас с вами одни и те же дела, — прервал его Фадж. — Брокдейлский мост обрушился не от износа. Ураган на самом деле не ураган. Те убийства — не дело рук магглов. А семейству Герберта Корли будет гораздо безопаснее без него. В данный момент мы проводим мероприятия по доставке его в клинику волшебных заболеваний и травм имени св. Мунго. Акция запланирована на сегодня.
— Что вы… Что-то я… Что? — вскипел премьер-министр.
Фадж сделал глубокий вдох и продолжил.
— Премьер-министр, с сожалением вынужден сообщить вам, что он вернулся. Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся.
— Вернулся? «Вернулся» это означает, что он жив? То есть…
Премьер-министр в мельчайших подробностях вспомнил тот ужасный разговор, когда Фадж рассказал ему о волшебнике, который всех держал в страхе, волшебнике, который совершил тысячу страшных преступлений, прежде чем таинственно исчезнуть пятнадцать лет назад.
— Да, жив, — ответил Фадж. — Это… даже не знаю… может ли быть живым человек, которого нельзя убить? Я не совсем это понимаю, а Дамблдор никогда толком не объяснит… в общем, у него есть тело, он ходит, разговаривает и убивает, так что, применительно к нашей беседе, да, он жив.
Премьер-министр не знал, что на это сказать, но его упорное желание казаться человеком осведомлённым во всех областях заставило его зацепиться за любую деталь, которую он мог вспомнить из их предыдущих бесед.
— А Серьёз Блэк с… э… Тем-Кого-Нельзя-Называть?
— Блэк? Блэк? — Фадж растерянно завертел в пальцах свой котелок. — Сириус Блэк, вы хотите сказать? Слава Мерлину, нет. Блэк мёртв. Так уж вышло, что мы… э… ошибались насчёт Блэка. В конце концов, он оказался невиновен. К тому же он не был сообщником Того-Кого-Нельзя-Называть. Знаете, — поспешно добавил он, всё сильнее вращая свой котелок, — все улики указывали на него… было более пятидесяти свидетелей… но, так или иначе, как я уже сказал, он мёртв. На самом деле убит. Прямо в здании Министерства магии. Хотя, на самом деле, ещё проводится расследование…
К своему величайшему удивлению, в этот момент премьер-министр почувствовал мимолётный прилив жалости к Фаджу. Однако это чувство практически сразу улетучилось, уступив место самодовольству от того, что хоть он и не умеет появляться из каминов, однако ни в одном из департаментов его правительства, при нём до сих пор не было совершено никаких убийств. Пока, во всяком случае…

Первое, что пришло на ум премьер-министру, была дурацкая мысль о том, что Руфус Скримджер был весьма похож на пожилого льва. В копне тёмно-рыжих волос и густых бровях проглядывали седые пряди; сквозь очки в тонкой металлической оправе смотрели выразительные желтоватые глаза, а его лёгкая размашистая походка, несмотря на небольшую хромоту, обладала определённой грацией. Сразу же ощущалась проницательность и напористость. Премьер-министр вполне мог понять, почему в такие трудные времена волшебное сообщество предпочло, чтобы их лидером стал Скримджер.
— Здравствуйте, — премьер-министр учтиво протянул руку.
Скримджер кратко пожал её, окинул комнату взглядом и вытащил из мантии свою волшебную палочку.
— Фадж всё вам рассказал? — спросил он, направляясь к двери. Он коснулся палочкой замочной скважины, и премьер-министр услышал, как щёлкнул замок.
— Э… да, — ответил премьер-министр. — И, если не возражаете, я бы предпочёл, чтобы дверь оставалась незапертой.
— А я бы предпочёл, чтобы нас не прерывали, — возразил Скримджер, — и не видели, — добавил он, направляя палочку на окна. Шторы тут же задёрнулись. — Так, ладно, я человек занятой, поэтому сразу к делу. Во-первых, нам необходимо обсудить вашу охрану.
Премьер-министр вытянулся в полный рост и ответил:
— Я вполне доволен той охраной, что у меня есть сейчас, так что большое…
— А вот мы — нет, — перебил Скримджер. — Магглам не поздоровится, если их премьер-министр попадёт под действие заклятия Империус. Новый секретарь в вашем кабинете…
— От Кингсли Кандалболта я ни за что не откажусь, если вы это намереваетесь сделать! — с жаром возразил премьер-министр. — Он прекрасно знает своё дело, проверяет на два раза всё то, что другие…
— Это потому, что он волшебник, — без тени улыбки сказал Скримджер. — Высококвалифицированный аврор, которого назначили сюда для вашей безопасности.
— Минуточку! — заявил премьер-министр. — Вы не можете просто так подсовывать ко мне в кабинет своих людей, я сам решаю, кто будет на меня работать.
— Мне казалось, что вы довольны Кандалболтом, — невозмутимо сказал Скримджер.
— Я… ну, в общем-то да…
— Тогда, значит, никаких вопросов? — подытожил Скримджер.
— Я… ну, пока что Кандалболт всё делает… э… замечательно, — сбивчиво ответил премьер-министр, но Скримджер уже почти не слушал его.
— А теперь о вашем заместителе, Герберте Корли, — продолжил он. — О том, кто так поразвлёк народ, притворяясь уткой.
— Что с ним? — спросил премьер-министр.
— Реакция на плохо исполненное заклятие Империус, — ответил Скримджер. — В мозгах у него всё перемешалось, но он всё ещё опасен.
— Да он же просто болтун! — слабо возразил премьер-министр. — Я уверен, ему бы немного отдохнуть… Может, опрокинуть стопочку, другую…
— Пока мы с вами разговариваем, его обследует группа целителей клиники волшебных заболеваний и травм имени св. Мунго. Троих из них он уже попытался задушить, — сказал Скримджер. — Думаю, его лучше на время изолировать от общества магглов.
— Я… ну… С ним всё будет в порядке? — с тревогой спросил премьер-министр.
Скримджер слегка пожал плечами и двинулся назад к камину.
— Вот, собственно, всё, что я собирался сказать. Я буду держать вас в курсе событий, премьер-министр. А если буду слишком занят, чтобы прибыть лично, пошлю Фаджа. Он согласился принять должность консультанта.
Фадж попытался улыбнуться, но у него плохо получилось. Выглядело это так, словно у него болит зуб. Скримджер уже запустил руку в карман, чтобы достать оттуда таинственный порошок, от которого огонь становился зелёным. Пару мгновений премьер-министр безнадёжно смотрел на них двоих, и те слова, что весь вечер он сдерживал в себе, наконец, прорвались наружу.
— Но, ради всего святого… вы же волшебники! Вы же можете творить магию! Уверен, вы можете справиться… с чем угодно!
Скримджер медленно развернулся на месте, обменялся скептическим взглядом с Фаджем, который на этот раз всё-таки смог улыбнуться, и спокойно сказал:
— Самое плохое в том, премьер-министр, что они тоже могут творить магию.
С этими словами волшебники друг за другом шагнули в яркое зелёное пламя и исчезли.

Снейп наполнил три бокала кроваво-красным вином и передал два из них сёстрам. Нарцисса пробормотала "спасибо", Беллатрикс же промолчала, не спуская со Снейпа убийственного взгляда. Его это, казалось, не смущало: напротив, вид у него был довольно весёлый.
— За Тёмного лорда, — сказал он, поднял и осушил бокал.
Сёстры последовали его примеру. Снейп снова наполнил бокалы. Выпив ещё вина, Нарцисса поспешно сказала:
— Северус, извини, что вот так пришла сюда, но мне нужно было с тобой встретиться. Кажется, ты единственный, кто может мне помочь.
Снейп протянул вперёд руку, останавливая её, а потом снова направил свою палочку на дверь, за которой скрывалась лестница. Раздался громкий треск, визг, а потом стало слышно, как Червехвост юркнул обратно вверх по лестнице.
— Приношу свои извинения, — сказал Снейп. — Повадился в последнее время подслушивать под дверью, не знаю, чего он добивается… Так о чём ты, Нарцисса?
Та глубоко, судорожно вздохнула и начала снова:
— Северус, я знаю, что мне нельзя быть здесь, мне сказали никому ничего не говорить, но…
— Вот и попридержи язык! — огрызнулась Беллатрикс. — Особенно в такой компании.
— Такой компании? — язвительно повторил Снейп. — И как, Беллатрикс, прикажешь это понимать?
— Так, что я не доверяю тебе, Снейп, и тебе это прекрасно известно!
Нарцисса издала звук, похожий на всхлип без слёз, и закрыла руками лицо. Снейп поставил бокал на стол и снова сел, положив руки на подлокотники кресла и глядя с улыбкой в негодующее лицо Беллатрикс.
— Думаю, Нарцисса, стоит выслушать то, что так рвётся сказать Беллатрикс. Это избавит нас от досадных перебиваний. Ну, продолжай, Беллатрикс, — сказал Снейп. — Почему же ты мне не доверяешь?
— По сотне причин! — громко сказала она, выходя из-за дивана и швыряя на стол свой бокал. — С чего бы начать? Где ты был во время падения Тёмного лорда? Почему ни разу не пытался найти его, когда он исчез? Что ты делал все эти годы, пока жил под боком у Дамблдора? Почему ты помешал Тёмному лорду завладеть философским камнем? Почему не вернулся, как только Тёмный лорд переродился? Где ты был несколько недель назад, когда мы сражались, чтобы вернуть Тёмному лорду пророчество? И почему, Снейп, Гарри Поттер до сих пор жив, когда он уже пять лет как в твоих руках?
Она остановилась, грудь её быстро вздымалась и опускалась, щёки алели. За ней, всё ещё пряча лицо в ладонях, неподвижно сидела Нарцисса.
Снейп улыбнулся.
— Перед тем, как ответить тебе — о да, Беллатрикс, я отвечу! Можешь передать мой ответ другим всем тем, кто шепчется у меня за спиной и разносит лживые сплетни о том, что я предал Тёмного лорда! — Перед тем, как ответить, позволь-ка мне самому спросить тебя. Ты и правда думаешь, что Тёмный лорд не задал мне каждый из этих вопросов? И правда считаешь, что, не будь я в состоянии дать ему удовлетворительные ответы, я сидел бы здесь и разговаривал с тобой?
Она замялась.
— Я знаю, что он доверяет тебе, но…
— Ты считаешь, что он ошибается? Или что я как-то его провёл? Одурачил Тёмного лорда, величайшего волшебника, самого искушённого в чтении мыслей, какого только видел свет?
Беллатрикс ничего не ответила, но впервые, кажется, чуть смутилась. Снейп не стал настаивать на своём. Он снова взял бокал и, отпив из него, продолжил:
— Ты спрашиваешь, где я был во время падения Тёмного лорда. Я был там, где он приказал мне быть, в Школе магии и волшебства Хогвартс, потому что он хотел, чтобы я шпионил за Альбусом Дамблдором. Полагаю, тебе известно, что должность эту я занял по приказу Тёмного лорда?
Едва заметно кивнув, она открыла было рот, но Снейп её опередил:
— Ты спрашиваешь, почему я не пытался найти его, когда он исчез. По тем же причинам, что и Эйвери, Яксли, Кэрроузы, Грейбек, Люциус, — он чуть наклонил голову в сторону Нарциссы, — и многие другие. Я думал, что с ним покончено. Я не горжусь этим, я ошибался, но так оно и было. Если бы он не простил нас, потерявших тогда веру, у него осталось бы очень мало последователей.
— У него осталась бы я! — горячо воскликнула Беллатрикс. — Я, проведшая за него много лет в Азкабане!
— Да, действительно, весьма похвально, — скучающим голосом сказал Снейп. — Конечно, в тюрьме от тебя было не много проку, но сам жест, несомненно, был красив…
— Жест! — вскрикнула она, в гневе она казалась немного сумасшедшей. — Пока я страдала от дементоров, ты был в Хогвартсе, преспокойно притворяясь домашним любимцем Дамблдора!
— Не совсем, — спокойно сказал Снейп. — Он, как ты знаешь, не захотел дать мне место учителя защиты от тёмных искусств. Видимо, решил, что это может привести к рецидиву, искусить меня взяться за старое.

— Ты избегаешь моего последнего вопроса, Снейп. Гарри Поттер. Ты мог бы убить его в любой момент за последние пять лет. Ты не сделал этого. Почему?
— Ты обсуждала это с Тёмным лордом? — спросил Снейп.
— Он… мы в последнее время… Я тебя спросила, Снейп!
— Убей я Гарри Поттера, Тёмный лорд не смог бы использовать его кровь, чтобы возродиться и стать непобедимым…
— Ты хочешь сказать, что предвидел, что мальчишка понадобится для этого? — ядовито усмехнулась она.
— Не хочу, я понятия не имел о его планах. Я уже признался, что считал Тёмного лорда мёртвым. Я просто пытаюсь объяснить, почему Тёмный лорд не жалел, что Поттер выжил, по крайней мере, ещё год назад…
— Но почему ты оставил его в живых?
— Ты, что, не поняла? От Азкабана меня спасало только заступничество Дамблдора! Разве ты не согласишься с тем, что убийство любимого ученика могло бы настроить его против меня? Но дело не только в этом. Должен тебе напомнить, что когда Поттер впервые прибыл в Хогвартс, вокруг него всё ещё ходило много легенд, слухов о том, что сам он великий тёмный волшебник и именно поэтому выжил после нападения Тёмного лорда. Вообще-то многие старые последователи Тёмного Лорда подумали, что Поттер может стать тем знаменем, вокруг которого мы снова могли бы сплотиться. Признаюсь, мне было любопытно, и я вовсе не был настроен убивать его, как только он сунет нос в замок.
Конечно, очень скоро мне стало очевидно, что у него вовсе нет никаких необыкновенных способностей. Он выбрался из нескольких переделок благодаря простому сочетанию чистого везения и более талантливых друзей. Он полная посредственность, хотя так же несносен и самодоволен, как раньше был его отец. Я делал всё от меня зависящее, чтобы его вышвырнули из Хогвартса, где, по моему мнению, ему совсем не место, но убивать его или позволить кому-то его убить на моих глазах… Глупо было бы так рисковать под носом у Дамблдора.
— И, несмотря на всё это, мы должны поверить, что Дамблдор ни разу тебя не заподозрил? — спросила Беллатрикс. — Что он понятия не имеет, кому ты предан на самом деле, и до сих пор безоговорочно доверяет тебе?
— Я хорошо играю свою роль, — ответил Снейп. — И ты забываешь о самой большой слабости Дамблдора: ему необходимо верить в лучшее в людях. Я сочинил ему легенду о глубочайшем раскаянии, когда, только-только из пожирателей смерти, вошёл в коллектив школы, и он встретил меня с распростёртыми объятиями — однако, как я уже сказал, так и не допустил меня к тёмным искусствам ближе, чем надо. Дамблдор всегда был великим волшебником — о да, великим, Беллатрикс, — тут Беллатрикс язвительно хмыкнула. — Тёмный лорд признаёт это. Однако, и мне приятно об этом говорить, Дамблдор стареет. Дуэль с Тёмным лордом в прошлом месяце ослабила его. Он получил серьёзное увечье, потому что реакция его уже не так стремительна, как раньше. Но все эти годы он не переставал доверять Северусу Снейпу, и в этом моя огромная ценность для Тёмного лорда.
Вид у Беллатрикс всё ещё был невесёлый, хотя теперь она, казалось, уже не знала, чем ещё уязвить Снейпа. Воспользовавшись её молчанием, Снейп обратился к её сестре:
— Итак… ты пришла попросить меня о помощи, Нарцисса?
Нарцисса взглянула на него. На лице её было написано отчаянье.
— Да, Северус. Я… я думаю, ты единственный, кто может мне помочь, больше мне некуда обратиться. Люциус в тюрьме, и…
Она прикрыла глаза, и из-под её век выкатились две большие слезы.
— Тёмный лорд запретил мне говорить об этом, — продолжала Нарцисса, всё ещё не открывая глаз. — Он хочет, чтобы никто не знал план. Он… очень секретный, но…
— Если он запретил, ты не должна говорить, — тут же отозвался Снейп. — Слово Тёмного лорда — закон.
Нарцисса ахнула, как будто он окатил её ледяной водой. На лице Беллатрикс, впервые с тех пор, как она вошла в этот дом, отразилось удовлетворение.
— Вот! — торжествующе сказала она сестре. — Даже Снейп говорит: сказали тебе не говорить, так храни молчание!
Но Снейп встал на ноги, подошёл к маленькому окошку, посмотрел между штор на пустынную улицу и снова задёрнул их. Нахмурившись, он обернулся к Нарциссе.
— Случилось так, что я знаю о плане, — тихонько сказал он. — Я один из тех немногих, кому Тёмный лорд рассказал о нём. Однако, Нарцисса, не будь я посвящён в тайну, ты была бы виновна в великой измене Тёмному лорду.
— Я подумала, что ты-то должен об этом знать! — свободнее вздохнула Нарцисса. — Он так доверяет тебе, Северус…
— Ты знаешь о плане? — спросила Беллатрикс, и мимолетное выражение удовлетворения на её лице сменилось негодованием. — Ты знаешь?
— Разумеется, — ответил Снейп. — Но какая тебе нужна помощь, Нарцисса? Если ты решила, что я могу убедить Тёмного Лорда передумать, боюсь тебе не на что, совсем не на что надеяться.
— Северус, — прошептала она. По её бледным щекам текли слёзы. — Мой сын… мой единственный сын…
— Драко должен гордиться, — равнодушно сказала Беллатрикс, — Тёмный лорд оказывает ему великую честь. И могу сказать, что Драко не пытается увильнуть от своего долга, он, кажется, рад возможности показать себя и в восторге от перспективы…
— Это потому, что ему шестнадцать лет, и он понятия не имеет, что ему предстоит! Почему, Северус? Почему мой сын? Это слишком опасно! Я знаю, это месть за ошибку Люциуса!
Снейп ничего не ответил. Он отвернулся, чтобы не видеть её слёз, как будто они были неприличны, но не мог притворяться, что не слышит её.
— Поэтому он выбрал Драко, да? — не унималась она. — Чтобы наказать Люциуса?
— Если Драко сумеет, — сказал Снейп, всё ещё не глядя в её сторону, — ему достанутся величайшие почести.
— Но он не сумеет! — зарыдала Нарцисса. — Как он может, когда сам Тёмный лорд?…
Беллатрикс ахнула. У Нарциссы, похоже, сдали нервы.
— Я только хочу сказать… что никто ещё не смог… Северус, пожалуйста… Ты, ты всегда был любимым учителем Драко… Ты старый друг Люциуса… Я тебя умоляю… Ты самый любимый, самый близкий советник Тёмного лорда… Поговори с ним, убеди его…
— Тёмного лорда нельзя убедить, и я не настолько глуп, чтобы пытаться это сделать, — решительно ответил Снейп. — Я не могу скрыть, что Тёмный лорд зол на Люциуса. Люциус отвечал за успех предприятия. Он же дал себя поймать, как и многие другие, и не смог договориться о сделке. Да, Тёмный лорд зол, Нарцисса, и вправду очень зол.
— Значит, я права, он выбрал Драко в отместку! — задыхаясь, произнесла Нацисса. — Он и не рассчитывал, что Драко сумеет, он просто хочет, чтобы его убили при попытке сделать это!
Не дождавшись от Снейпа ответа, Нарцисса, видимо, окончательно потеряла самообладание. Она встала, шатаясь, подошла к Снейпу и схватилась за его мантию. Приблизив своё лицо к его лицу, проливая слёзы ему на грудь, она, рыдала:
— Ты же можешь. Ты мог бы сделать это вместо Драко, Северус. У тебя бы получилось. Конечно, получилось бы, и он вознаградил бы тебя больше, чем всех нас…
Снейп схватил её за запястья и оторвал от себя вцепившиеся в мантию руки. Глядя сверху вниз на её заплаканное лицо, он медленно произнёс:
— Думаю, он хочет, чтобы в конце концов это сделал я. Но решил, что сначала должен попробовать Драко. Пойми, если у Драко получится, хоть это и маловероятно, я смогу ещё некоторое время оставаться в Хогвартсе, выполняя свою полезную миссию шпиона.
— Иными словами, его не волнует, что Драко могут убить!
— Тёмный лорд очень зол, — тихо повторил Снейп. — Ему не удалось услышать пророчество. Ты не хуже меня знаешь, Нарцисса, что он так легко не прощает.
Она согнулась, упала ему в ноги, рыдая и причитая на полу.
— Мой единственный сын… мой единственный сын….
— Ты должна гордиться! — безжалостно сказала Беллатрикс. — Будь у меня сыновья, я рада была бы отдать их на службу Тёмному лорду!
Нарцисса тихонько вскрикнула в отчаянии и схватила себя за длинные светлые волосы. Снейп наклонился, подхватил её под руки, поднял и отвёт обратно к дивану. Налив ей ещё вина, он втиснул бокал ей в руку.
— Нарцисса, довольно. Выпей. Послушай меня.
Она немного притихла и, проливая дрожащеё рукой на себя вино, отпила из бокала.
— Возможно, я смогу… помочь Драко.
Она выпрямилась, белая, как мел, глядя на него огромными глазами.
— Северус — ох, Северус — ты поможешь ему? Ты присмотришь за ним, чтобы с ним ничего не случилось?
— Я могу… попробовать.
Она отбросила бокал в сторону, и он скользнул по столу, а сама она скользнула на колени перед Снейпом, схватила его руку обеими руками и губами прижалась к ней.
— Если ты будешь рядом, чтобы защищать его… Северус, ты поклянёшься? Ты дашь Нерушимую Клятву?
— Нерушимую Клятву?
На невозмутимом лице Снейпа невозможно было прочесть ничего. Однако Беллатрикс издала торжествующий смешок.
— Ты что, не слышала, Нарцисса? О, я уверена, он попробует… Обычные пустые слова, обычные отговорки… о, конечно, всё по приказу Тёмного лорда!
Снейп не смотрел на Беллатрикс. Его чёрные глаза остановились на полных слёз голубых глазах Нарциссы, которая всё ещё сжимала его руку.
— Разумеется, Нарцисса, я дам Нерушимую Клятву, — тихо ответил он. — Возможно, твоя сестра согласится быть нашим связующим.
Беллатрикс открыла рот. Снейп опустился на колени напротив Нарциссы. Под изумлённым взглядом Беллатрикс они взялись за руки.
— Тебе понадобится твоя палочка, Беллатрикс, — холодно сказал Снейп.
Она достала палочку, всё ещё не скрывая своего изумления.
— И тебе придётся подойти поближе, — сказал он.
Она шагнула вперёд, оказавшись над ними, и поставила кончик палочки на их соединённые руки. Нарцисса заговорила:
— Будешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, пока он будет пытаться выполнить задание Тёмного лорда?
— Да, — ответил Снейп.
Тонкий язык яркого пламени вылетел из палочки и обвился вокруг их рук, словно докрасна раскалённая проволока.
— И будешь ли ты, по мере своих возможностей, оберегать его от беды?
— Да, — сказал Снейп.
Второй язык пламени вылетел из палочки и свился с первым в тонкую пылающую цепь.
— А если это окажется необходимо… если покажется, что у Драко не получится… — прошептала Нарцисса (рука Снейпа дёрнулась в её руке, но он не убрал её), — выполнишь ли ты то, что приказал сделать Драко Тёмный лорд?
На мгновение наступила тишина. Беллатрикс смотрела на обоих, широко раскрыв глаза, держа палочку на их сжатых руках.
— Да, — сказал Снейп.
Поражённое лицо Беллатрикс осветил отблеск третьего языка пламени, который вылетел из палочки, сплёлся с остальными и плотно обвил соединённые руки, подобно верёвке, подобно огненной змее.

Репка, у меня есть аглийская версия, если надо, могу прслать

Гарри забормотал во сне, и соскользнул щекой чуть ниже по стеклу, что ещё больше сбило набекрень очки, но он не проснулся. Будильник, который Гарри починил несколько лет назад, громко затикал на подоконнике, показывая без одной минуты одиннадцать. Рядом с будильником, прижатый расслабленной рукой Гарри, лежал кусок пергамента, исписанный мелким наклонным почерком. Гарри так часто перечитывал это письмо с тех пор, как получил его три дня назад, что, доставленное в виде тугого свитка, оно уже превратилось в совершенно плоский лист.

Дорогой Гарри!
Если это тебе удобно, я зайду в  дом №4 по Бирючинному проезду  в эту пятницу в одиннадцать часов вечера и сопровожу тебя в Нору, куда ты приглашён провести оставшееся время каникул.
Если не возражаешь, я также был бы рад твоей помощи в одном деле, которое надеюсь осуществить по дороге к Норе. Подробности объясню при встрече.
Пожалуйста, пришли ответ с этой же совой. С надеждой на встречу в пятницу,
Остаюсь, искренне твой,
Альбус Дамблдор

Хотя он уже выучил его наизусть, сегодня Гарри то и дело поглядывал на послание уже с семи часов вечера, как только занял этот наблюдательный пост у окна своей спальни, откуда хорошо просматривался Бирючинный проезд в оба конца. Он понимал, что нет смысла вновь и вновь перечитывать слова Дамблдора: свой утвердительный ответ он вручил, как и просили, той же сове на обратный путь, и всё, что ему теперь оставалось — ждать, придёт Дамблдор или нет.
Однако Гарри всё еще не торопился упаковывать вещи. Просто казалось невероятным, что его вызволят из дома семейства Дурсли всего после всего лишь двух недель общения с ними. Он никак не мог отмахнуться от дурных мыслей — вдруг что не заладится: вдруг его ответ на письмо Дамблдора не попал по адресу, вдруг что-то помешает Дамблдору забрать его, да мало ли, а вдруг это письмо и вовсе не от Дамблдора, а всего лишь чья-то злая шутка или розыгрыш, а то и ловушка. Гарри не мог заставить себя собрать вещи, чтобы потом, разочаровавшись, разложить всё обратно. Единственное, что он мог себе позволить в связи с ожидаемым путешествием — на всякий случай запереть в клетке свою сову Хедвиг.
Минутная стрелка на будильнике добралась до цифры двенадцать, и в тот же миг свет уличного фонаря за окном погас.
Гарри проснулся, как будто внезапная темнота послужила ему сигналом. Наспех поправив очки и отлепив щеку от стекла, он прижался к нему носом и скосил глаза на улицу. По садовой дорожке к дому приближалась высокая фигура в развевающемся плаще.
Гарри вскочил, словно от удара током, на ходу опрокинув стул, и принялся впопыхах хватать с полу всё, что попадало под руку, и кидать в сундук. Не успел он забросить кипу мантий, две книги заклинаний и пакетик чипсов, как зазвонил колокольчик у дверей. Снизу, из гостиной послышался крик дяди Вернона:
— Какому идиоту тут приспичило шляться по ночам?!
Гарри так и застыл с медным телескопом в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совершенно забыл предупредить Дурсли о возможном визите Дамблдора. Засуетившись между паникой и готовностью рассмеяться, он неуклюже перебрался через сундук и распахнул дверь спальни как раз в тот момент, как в прихожей раздался звучный голос:
— Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Дурсли. Надеюсь, Гарри говорил вам, что я за ним зайду?
Гарри сбежал с лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Он резко остановился за несколько ступенек от нижней площадки, наученный горьким опытом всегда по возможности оставаться вне досягаемости дядюшкиной вытянутой руки. В дверях стоял высокий худой человек с серебристыми волосами и бородой до пояса. На его крючковатом носу гнездились очки в форме полумесяцев, а одет он был в длинный чёрный дорожный плащ и остроконечную шляпу. Вернон Дурсли, чьи усы были не менее густыми, чем у Дамблдора, но чёрного цвета, одетый в красно-коричневый домашний халат, уставился на гостя так, будто не верил своим крошечным глазам.
— Судя по вашему растерянному виду, Гарри не предупредил вас о моём визите, — добродушно проговорил Дамблдор. — Однако же, будем считать, что вы любезно пригласили меня войти. Вряд ли стоит слишком задерживаться на пороге в наше беспокойное время.
Он ловко переступил порог и прикрыл за собой входную дверь.
— Давненько же я тут не появлялся, — продолжал Дамблдор, оглядывая дядю Вернона с высоты своего крючковатого носа, — А ваш агапантус , надо сказать, прекрасно себя чувствует!

— Разве… Разве мы не уходим, сэр? — с тревогой спросил Гарри.
— Да, разумеется, уходим, но сначала нам надо кое-что обсудить, — откликнулся Дамблдор. — А я не хотел бы заниматься этим на улице. Мы лишь ещё самую малость  злоупотребим гостеприимством твоих тёти и дяди.
— Ах, злоупотребите?
Вернон Дурсли к этому моменту вошёл в комнату плечом к плечу с Петунией, а Дадли трусливо притаился за их спинами.
— Да, — спокойно сказал Дамблдор, — злоупотреблю.
Он так быстро вытащил волшебную палочку, что Гарри едва успел её увидеть, как вдруг, повинуясь непринуждённому взмаху, диван выдвинулся вперед и подсёк всех троих Дурсли под колени, так что они повалились на него. Ещё взмах палочки — и диван отъехал назад, заняв своё привычное место.
— Теперь и мы можем расположиться поудобнее, — добродушно заметил Дамблдор.
Когда он возвращал палочку в карман, Гарри заметил, что его рука почернела и ссохлась, будто обгорела до самой кости.
— Сэр, что у вас с…
— После, Гарри, — перебил его Дамблдор, — присаживайся, пожалуйста.
Гарри опустился в последнее незанятое кресло, предпочитая не смотреть в сторону Дурсли, которых всё произошедшее, казалось, так обескуражило, что они онемели.
— Я вправе считать, что вы собираетесь предложить мне освежиться, — обратился Дамблдор к дяде Вернону, — однако пока ясно, что подобное предположение было бы до глупости оптимистичным.
Ещё один взмах палочки — и в воздухе возникли запылённая бутылка и пять бокалов. Бутылка наклонилась и щедро наполнила каждый бокал жидкостью медового цвета, и бокалы поплыли по комнате, по одному к каждому из присутствующих.
— Изысканнейший медовый букет мадам Розмерты, настоянный на коре дуба, — сообщил Дамблдор, приветственно поднимая бокал в сторону Гарри, который поймал свой бокал и пригубил напиток. Он никогда прежде ничего подобного не пробовал, но вкус ему пришелся очень по душе. Дурсли, испуганно переглянувшись, пытались делать вид, будто не видят своих бокалов — испытание довольно тяжкое, поскольку бокалы нежно толкались им в щёки. Гарри никак не мог избавиться от ощущения, что всё это весьма забавляет Дамблдора.
— Итак, Гарри, — обратился Дамблдор к нему, — у нас возникли некоторые затруднения, и я очень надеюсь, что ты поможешь нам с ними справиться. «Нам», то есть Ордену Феникса. Но, прежде всего, я должен рассказать тебе, что неделю назад обнаружилось завещание Сириуса, и он оставил тебе всё свое имущество.
Голова сидевшего на диване дяди Вернона повернулась, но Гарри и не смотрел в его сторону и даже не нашёлся, что сказать, пробормотав лишь:
— Да, хорошо…
— В основном тут всё ясно, — продолжал Дамблдор, — ты добавляешь приличное количество золота к своёму счёту в Гринготтсе, а также наследуешь все личные вещи Сириуса. Но вот что составляет несколько проблематичную часть наследства…
— Его крёстный умер? — громко спросил дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри разом повернулись к нему. Бокал с медовой настойкой всё ещё с неослабевающей настойчивостью продолжал стучаться сбоку в голову дяди, а тот пытался отбиваться от него. — Он умер? Его крёстный?
— Да, — ответил Дамблдор. Он не стал спрашивать Гарри, почему он не посвятил в это Дурсли. — Проблема наша заключается в том, — продолжал он, обращаясь к Гарри, будто никто его не перебивал, — что Сириус оставил тебе и свой дом номер двенадцать на площади Гриммолд.
— Ему завещали дом? — с жадностью переспросил дядя Вернон, прищурив свои маленькие глазки, но его не удостоили ответом.
— Можете продолжать пользоваться им как штаб-квартирой, — сказал Гарри, — Мне всё равно. Распоряжайтесь, как хотите, мне он, в сущности, не нужен. — Гарри, будь его воля, никогда больше не ступил бы на порог дома номер двенадцать на площади Гриммолд. Ему казалось, что там его всегда будет преследовать воспоминание о Сириусе, одиноко слоняющемся по его тёмным, затхлым комнатам, прикованном к месту, откуда ему так отчаянно хотелось вырваться. 
— Весьма великодушно с твоей стороны, — кивнул Дамблдор, — и, тем не менее, мы временно освободили это помещение.
— Почему?
— Видишь ли, — объяснял Дамблдор, не обращая внимания на бормотание дяди Вернона, которому назойливый бокал с медом так и долбил по голове, — по официальной традиции семьи Блэк, дом передаётся по прямой линии, к следующему представителю мужской части потомства, носящему фамилию Блэк. Сириус являлся последним представителем этой линии, поскольку его младший брат, Регул, умер раньше него, причём оба остались бездетными. И, хотя в его завещании совершенно ясно сказано, что он желает передать дом тебе, однако не исключено, что место это находится под действием каких либо чар или заклятий, чтобы им случайно не завладел кто-либо, кроме чистокровного представителя семейства.

Гарри просто не нашёлся, что сказать, кроме как: «Скрипун, заткнись!».
На миг показалось, будто Скрипун вот-вот задохнётся. Он схватился за горло, всё ещё отчаянно шевеля губами и выпучив глаза. Ещё несколько секунд безумных судорог удавленника — и он рухнул ничком на ковёр (тётя Петуния жалобно вскрикнула) и принялся что было сил биться об пол руками и ногами, предаваясь неистовому, но совершенно молчаливому припадку ярости.
— Что ж, это всё упрощает, — радостно отметил Дамблдор. — Кажется, Сириус знал, что делает. Ты полноправный хозяин дома номер двенадцать на площади Гриммолд и Скрипуна.
— И что, я обязан… обязан держать его у себя? — в ужасе выдавил Гарри, глядя на извивающегося Скрипуна.
— На твоё усмотрение, — успокоил Дамблдор. — Я бы осмелился предложить тебе отослать его в Хогвартс, чтобы он работал на кухне. Там он будет под присмотром других домашних эльфов.
— Да, — облегченно выдохнул Гарри, — да, я так и сделаю. Э-э… Скрипун… Я желаю, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал на кухне вместе с другими домашними эльфами.
Скрипун, распластавшийся теперь на спине и дрыгавший руками и ногами, из своего опрокинутого положения окинул Гарри взглядом, исполненным глубочайшего отвращения, и, с очередным громким щелчком, исчез.
— Прекрасно, — сказал Дамблдор, — у нас осталась ещё проблема с гиппогрифом Клювокрылом. Хагрид ухаживает за ним с тех пор, как погиб Сириус, но Клювокрыл теперь твой, так что, если тебе будет угодно принять другое решение…
— Нет, — поспешно откликнулся Гарри, — пусть остаётся у Хагрида. Думаю, и самого Клювокрыла это устроит.
— Хагрид будет в восторге, — улыбнулся Дамблдор. — Он был просто вне себя от радости, когда снова встретился с ним. Кстати, мы решили, в интересах Клювокрыла, дать ему пока новое имя Крылогрива, хотя сомневаюсь, что служащим Министерства может прийти в голову, что это и есть тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Ну что, Гарри, твой сундук собран?
— Э-э-э…
— Сомневался, что я появлюсь? — проницательно догадался Дамблдор.
— Я сейчас побегу и… мигом всё уложу, — заторопился Гарри, впопыхах хватая упавшие телескоп и кроссовки.
За десять минут или чуть больше он отыскал всё, что нужно. Наконец, ему удалось достать из-под кровати плащ-невидимку, прикрутить крышку к склянке с меняющими цвет чернилами и придавить крышкой сундука выпирающий котёл. Затем, изогнувшись от тяжести сундука в одной руке, а в другую взяв клетку с Хедвиг, он стал спускаться по лестнице.
К его разочарованию, Дамблдор не ждал его в прихожей: значит, придётся возвращаться в гостиную.
В гостиной царило молчание. Дамблдор с самым беззаботным видом тихонько мурлыкал какую-то песенку, однако атмосфера в комнате сгустилась, словно застывшее желе, и Гарри так и не осмелился взглянуть в сторону Дурсли, проговорив лишь:
— Профессор… я готов.
— Прекрасно, — отвечал Дамблдор, — теперь осталось самое последнее, — и он снова обратился к семейству Дурсли.
— Как вам, несомненно, известно, через год Гарри станет совершеннолетним…
— Нет, — проговорила тётя Петуния, впервые открыв рот с момента появления Дамблдора.
— Простите?.. — вежливо переспросил директор.
— Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадлику только через два года исполнится восемнадцать.
— Ах, вот вы о чём, — любезно улыбнулся Дамблдор, — но у нас, в мире волшебников, совершеннолетие наступает в семнадцать лет.
Дядя Вернон пробормотал: «Какая нелепость», — но Дамблдор не удостоил его вниманием.
— Итак, как вам уже известно, маг, именуемый лордом Вольдемортом, вернулся в страну. Сообщество волшебников в данный момент находится в состоянии открытых военных действий. Гарри, которого лорд Вольдеморт уже неоднократно пытался убить, сейчас в ещё большей опасности, чем пятнадцать лет назад, когда я оставил его на вашем пороге с письмом, в котором объяснялись обстоятельства убийства его родителей и выражалась надежда на то, что вы позаботитесь о нём, как если бы это был ваш собственный ребёнок.

Глава четветая.
Грацио Горн.

Когда в Бирючинном проезде наступило 11 июля, Гарри чувствовал себя весьма неловко, даже несмотря на то, что в последние несколько дней его не покидала отчаянная надежда, что Дамблдор действительно явится за ним. Прежде ему ещё ни разу не приходилось толком пообщаться с директором Хогвартса за пределами школы: обычно они разговаривали через письменный стол. Воспоминание об их последней встрече один на один непрерывно всплывало в сознании Гарри, от чего он чувствовал себя ещё более неловко. В тот раз он много кричал, не говоря уже о том, что он приложил все усилия, чтобы разбить некоторые из самых ценных вещей Дамблдора.
Однако Дамблдор выглядел абсолютно расслабленным.
— Держи палочку наготове, Гарри, — проговорил он.
— А разве можно применять магию вне школы, сэр?
— В случае нападения, — ответил Дамблдор, — Я разрешаю пользоваться любыми защитными заклинаниями, которые придут тебе на ум. Сегодня, тем не менее, я полагаю тебе не стоит волноваться о самообороне.
— Почему же, сэр?
— Ты со мной, — просто ответил Дамблдор. — И этого достаточно, Гарри.
Он резко остановился в конце Бирючинного проезда.
— Ты, разумеется, ещё не сдавал экзамен по аппарации? — спросил Дамблдор.
— Нет, — сказал Гарри. — Для этого ведь мне должно исполниться семнадцать?
— Верно, — ответил профессор. — Значит, тебе придётся очень крепко держаться за мою руку. Только за левую, если не возражаешь — как ты, наверное, заметил, рука, в которой я держу палочку, немного повреждена.
Гарри сжал предложенную Дамблдором руку выше локтя.
— Очень хорошо, — сказал тот. — Ну, поехали.
Мальчик почувствовал, что не удерживает вырывающуюся руку профессора, и усилил хватку. Вдруг в глазах у него потемнело, со всех сторон что-то надавило на него, он не мог дышать, грудную клетку будто бы сковали железные цепи, глаза вдавились внутрь, барабанные перепонки сжались внутри и вдруг…
Он вдохнул полные лёгкие ночного воздуха и открыл слезящиеся глаза. Ощущения были похожи на то, словно бы его сейчас протащили через очень узкую резиновую трубу. Только спустя несколько мгновений он осознал, что Бирючинный проезд пропал. Теперь их с Дамблдором окружало что-то вроде безлюдной деревенской площади, в середине которой расположился старинный военный памятник и несколько скамеек. Осмысливая свои ощущения, Гарри пришёл к выводу, что в первый раз в жизни аппарировал.
— Всё хорошо? — поинтересовался Дамблдор, внимательно глядя на Гарри. — К этим ощущениям нужно привыкнуть.
— Я в порядке, — ответил Гарри, растирая уши, которые, казалось, были не в восторге от перемещения с Бирючинного проезда. — Но я бы всё же предпочёл метлу…
Дамблдор улыбнулся, потуже затянув дорожный плащ на шее, и произнёс:
— Сюда.
Он живо зашагал мимо пустой гостиницы и нескольких домов. По часам местной церкви, почти наступила полночь.
— Итак, скажи мне, Гарри, — начал Дамблдор. — Твой шрам… болел ли он?
Гарри машинально потянулся рукой ко лбу и потёр шрам в виде молнии.
— Нет, — ответил он, — и меня это удивляет. Я думал, что теперь, когда Вольдеморт снова набирает силу, он будет жечь постоянно.
Он взглянул на Дамблдора и заметил довольное выражение на его лице.
— А я думал как раз наоборот, — сказал тот. — Лорд Вольдеморт наконец-то осознал, как рискован доступ к его мыслям и чувствам, которым ты пользовался. Похоже, теперь его очередь использовать Окклюменцию против тебя.
— Ну, я не жалуюсь, — сказала Гарри, который совсем не скучал ни по тревожным снам, ни по неожиданным проникновения в сознание Вольдеморта.
Они повернули за угол, оставляя позади телефонную будку и стоянку автобусов. Гарри снова повернулся к Дамблдору.
— Профессор?
— Гарри?
— Э-э… где именно мы находимся?
— Это, Гарри, очаровательная деревенька Бадли Баббертон.
— А что мы здесь делаем?
— Ах, да, конечно, я же тебе не сказал, — произнес Дамблдор. — Ну, я уже сбился со счёта, столько раз мне приходилось говорить это в последние годы, но мы, уже в который раз, лишились одного из сотрудников. Мы здесь, чтобы убедить одного моего старого коллегу выйти из отставки и вернуться в Хогвартс.
— А в чём заключается моя роль, сэр?
— О, я думаю, тебе найдётся применение, — уклончиво ответил Дамблдор. — Сейчас налево, Гарри.
Они продолжили путь по невероятно узкой улочке, по сторонам которой высились дома. Во всех окнах было темно. Здесь, как и в течение уже двух недель в Бирючинном проезде, было необычайно холодно. Гарри бросил взгляд через плечо, вспомнив о дементорах, и на всякий случай нащупал палочку в своём кармане.
— Профессор, а почему мы не аппарировали прямо в дом вашего бывшего коллеги?
— Потому что это было бы, по крайней мере, так же невежливо, как вышибить входную дверь, — ответил Дамблдор. — Этикет предоставляет возможность нашим друзьям волшебникам отказывать нам в гостеприимстве. В любом случае, большинство домов защищены от нежелательных вторжений при помощи заклинаний. В Хогвартсе, например…
— …нельзя аппарировать куда-либо внутри здания или на окружающую территорию, — быстро закончил Гарри. — Гермиона Грейнджер рассказывала мне.
— И она совершенно права. Снова налево.
Церковные часы позади них отзвонили полночь. Гарри удивился, почему Дамблдор не счёл невежливым явиться к своему коллеге так поздно, но теперь, когда у них завязалась беседа, он вспомнил о более неотложных вопросах, которые нужно было задать.
— Сэр, я читал в «Ежедневном Пророке», что Фаджа уволили…
— Точно, — ответил Дамблдор, теперь поднимаясь на крутую сторону улицы. — Его, как ты наверняка тоже читал, сменил Руфус Скримджер, бывший начальник главного управления авроров.
— Он… Вы считаете, что он хорош? — спросил Гарри.
— Занятный вопрос, — сказал Дамблдор. — Он способный, конечно же. Более решителен и суров, чем Корнелиус.
— Да, но я имел в виду…
— Я знаю, что ты имел в виду. Руфус человек дела и, большую часть трудовой жизни посвятив борьбе с тёмными волшебниками, не недооценивает лорда Вольдеморта.
Гарри ожидал, что Дамблдор расскажет что-нибудь о разногласии со Скримджером, о котором сообщалось в «Ежедневном Пророке», но тот молчал. У него не хватало смелости продолжать расспрос, поэтому он поменял тему:
— И… сэр… Я читал про мадам Боунс.
— Да, — тихо произнес Дамблдор, — ужасная потеря. Она была замечательной волшебницей. Вот сюда, я думаю… ой!
Он указал повреждённой рукой.
— Профессор, что случилось с вашей…
— Сейчас некогда объяснять, — ответил Дамблдор. — Это увлекательная история, я бы хотел отдать ей должное.
Он улыбнулся Гарри, давая понять, что он не пренебрегает его расспросами и позволяет продолжить их.
— Сэр… сова из Министерства магии принесла листовку, там говорится о мерах безопасности, которые мы должны соблюдать, чтобы защититься от пожирателей смерти…
— Да, я тоже получил такую, — сказал Дамблдор, продолжая улыбаться. — Нашёл в ней что-нибудь полезное?
— Не совсем.
— Нет, я так и думал, что нет. Но ты же, например, не спросил меня, какой джем я больше всего люблю, чтобы выяснить, настоящий ли я профессор Дамблдор или самозванец.
— Не спросил… — начал было Гарри, не совсем уверенный в том, выговор это или нет.
— Справка на будущее, это малиновый джем… Хотя, конечно, если бы я был пожирателем смерти, я бы разузнал о любых пристрастиях в области варенья, прежде чем себя изображать.
— Э… ну да, — сказал Гарри. — В этой листовке ещё говорилось о каких-то инфериях. Что они такое? Там было не очень понятно.

— Может быть тут была схватка и… и они уволокли его, профессор? — предположил он, стараясь отогнать мысль о том, насколько тяжело ранен должен быть человек, чтобы оставить такие отметины на половину стены.
— Не думаю, — тихо сказал Дамблдор, заглядывая за выпотрошенное кресло, которое лежало на боку.
— Вы думаете, он…
— Все ещё где-то здесь? Да.
Без всякого предупреждения Дамблдор нырнул вниз, запуская кончик палочки в сидение разорванного кресла, которое вдруг завопило: «ОЙ!».
— Добрый вечер, Гораций, — произнёс Дамблдор, снова принимая вертикальное положение.
У Гарри отвисла челюсть. На месте, где считанное мгновение назад было кресло, теперь валялся непомерно толстый, лысый старик, потирающий низ живота и искоса глядящий на Дамблдора недовольными, полными слёз глазами.
— Совсем необязательно было так сильно тыкать палочкой, — угрюмо заметил он, поднимаясь на ноги. — Больно.
Огонёк от палочки заблестел на его гладкой макушке, осветил выпуклые глаза, небывалой величины моржовые усы и тщательно отполированные пуговки на тёмно-коричневом жакете, который был одет поверх сиреневой шёлковой пижамы. Он едва достигал головой до подборотка Дамблдора.
— Как ты меня вычислил? — пробормотал он, покачнувшись на ногах, всё ещё продолжая потирать живот. Для человека, только что разоблачённого в том, что он притворялся креслом, Горн держался весьма нагло.
— Мой дорогой Гораций, — Дамблдор, казалось, был сбит с толку, — если бы пожиратели смерти действительно явились сюда, над твои домом висела бы тёмная метка.
Волшебник шлёпнул пухлой ладонью по широкому лбу.
— Тёмная метка, — пробормотал он, — я так и знал, что… ох, ладно. Всё равно бы не успел. Я только-только закончил с нанесением последних штрихов на обивку мебели, когда вы вошли.
Он тяжело и глубоко вздохнул, отчего кончики его усов затрепыхались.
— Если желаешь, я мог бы помочь тебе с уборкой, — вежливо предложил Дамблдор.
— Будь так любезен, — ответил тот.
Два волшебника: один высокий и худой, второй низенький и тучный, встали спина к спине и взмахнули палочками, одновременно совершая чистящие движения.
Мебель встала на свои прежние места, утварь починилась прямо в воздухе, перья снова набились в подушки, порванные книги склеились, как только встали на свои полки, масляные светильники вспорхнули на столы и зажглись, большая груда обломков от серебряных рамок под фотографии пролетела, поблёскивая, через комнату и приземлилась, собравшись в целые и невредимые рамки, на письменный стол, разрезы, трещины и дыры на всём, что было в комнате, исчезли, а стены очистились сами собой.
— Кстати говоря, а что это была за кровь? — громко спросил Дамблдор, перекрикивая бой починенных напольных часов.
— На стенах-то? Драконья! — прокричал Гораций, пока люстра с оглушительным скрипом и звоном прикручивалась обратно к потолку.
Всё завершил финальный проигрыш пианино, после чего наступила тишина.
— Да, драконья, — живо повторил волшебник. — Мой последний пузырёк, а цены теперь такие заламывают! Но, у меня ещё на один раз осталось.
Он потянулся к хрустальному флакончику, который стоял на верхней полке в серванте и, поднеся его к свету, присмотрелся к густой жидкости внутри.
— Хм-м. Немного запылился.
Он поместил пузырек обратно в сервант и вздохнул. И в этот момент взгляд его упал на Гарри.
— Ого, — произнес он, вытаращив глаза на шрам-молнию на лбу Гарри. — Ого!
— Это, — сказал Дамблдор, подходя ближе, чтобы представить их друг другу, — Гарри Поттер. Гарри, это мой старый друг и коллега, Гораций Горн.

— Который факультет был вашим?
— Я был деканом Слизерина, — ответил Горн. — О, — быстро продолжал он, заметив выражение лица Гарри и махая перед ним коротеньким пальцем, — не надо только меня этим попрекать. Ты, я полагаю, гриффиндорец, как и она? Да, это обычно передаётся по наследству. Хотя не всегда. Слышал когда-нибудь о Сириусе Блэке? Должно быть, слышал — в последние годы постоянно на страницах газет — несколько недель назад умер…
Словно невидимая рука скрутила внутренности Гарри и крепко сжала их.
— Так или иначе, в школе он был хорошим товарищем твоего отца. Вся семья Блэков училась на моём факультете, но Сириус окончил Гриффиндор. Жаль — он был талантливым парнем. Я учил его брата Регула, когда он поступил, но предпочёл бы их обоих.
Он говорил, будто коллекционер, у которого увели вещь на аукционе. Он смотрел на противоположную стену, погружённый в воспоминания, лениво оборачиваясь на месте, чтобы спина равномерно грелась.
— Конечно, твоя мать была магглорождённой. Не мог в это поверить, когда узнал. Думал, что она чистокровная, такая была замечательная.
— Одна из моих лучших подруг маггл, — заметил Гарри, — и она лучшая на нашем курсе.
— Странно, как иногда получается, не так ли? — сказал Горн.
— Не очень, — холодно ответил Гарри.
Горн удивлённо опустил на него глаза:
— Не думай только, что я предвзято к этому отношусь! Нет, нет и нет! Разве только что я не сказал, что твоя мать была одной из моих любимейших учениц? Был еще Дерк Крессвэлл через год после нее — теперь глава управления по связям с гоблинами, конечно — ещё один могглорождённый, очень одарённый ученик, и до сих пор доставляет мне сведения по внутренним делам в Гринготтсе.
Он несколько раз подпрыгнул на месте, самодовольно улыбаясь, и указал на множество переливающихся рамочек с фотографиями, расставленных на трюмо и забитых крошечными человечками.
— Это всё бывшие ученики. Все подписаны. Там найдёшь и Барнабаса Куффе, редактора «Ежедневного Пророка», всегда интересуется моим мнением о последних новостях. И Амвросия Флама из Сладкого королевства, на каждый день рождения присылает корзину с лакомствами, а всё потому, что как-то раз я представил его Цицерону Харкиссу, его первому работодателю! А на заднем плане… увидишь её, если вытянешь шею — Гвеног Джонс, которая сейчас капитан «Гордоглавых Гарпий»… Люди так изумляются, когда узнают, что я на короткой ноге с «Гарпиями». И билеты бесплатные, когда бы я ни захотел!
Эта мысль, казалось, здорово его радовала.
— И все эти люди знают, как вас искать и куда посылать вам что-нибудь? — не удержался Гарри, который не мог поверить, что человека, до которого доходят корзины со сладостями, билеты на квиддитч и чьим мнением так дорожат, до сих пор не отыскали пожиратели смерти.
Улыбка исчезла с лица Горна с той же быстротой, что и кровь со стен комнаты.
— Конечно же, нет, — ответил он, взглянув на Гарри. — Я был вне их досягаемости целый год.
У Гарри сложилось впечатление, что эти слова потрясли и самого Горна: некоторое время он стоял в нерешительности, а потом пожал плечами.
— Всё же… благоразумный волшебник будет сидеть тихо в такое время. Дамблдору легко говорить, а для меня согласиться на должность в Хогвартсе равносильно публичному оглашению моей преданности Ордену Феникса! И даже хоть я десять раз уверен, что его члены храбрые, уважаемый и всё такое прочее, мне не очень нравится высокая смертность…
— Вам не нужно быть членом Ордена, чтобы преподавать в Хогвартсе, — возразил Гарри, который не мог справиться с презрительной интонацией в голосе. Он совсем не сочувствовал изнеженному образу жизни Горна, вспомнив о Сириусе, который спал на холодном полу в пещере и питался крысами. — Большинство учителей в нём не состоит, и ни один из них ещё не был убит — ну, конечно, не считая Квирелла, который получил по заслугам за то, что работал на Вольдеморта.
Гарри был уверен, что Горн — один из тех волшебников, которые не могут выносить имени Тёмного Лорда, произнесённого вслух, и тот его не разочаровал. Волшебник содрогнулся и протестующе взвизгнул, но Гарри не обратил на него внимания.

Уже знакомый с аппарацией, Гарри был к ней готов, однако такой способ всё ещё не казался ему привлекательным. Когда давление прекратилось, и Гарри снова смог свободно дышать, он обнаружил, что они стоят на просёлочной дороге. Рядом с Дамблдором лицом к скрюченному силуэту любимой Норы, забыв про чувство ужаса, которое только что пронизывало его, он не смог сдержать переполнявшее его чувство радости. Там был Рон… и миссис Уизли, которая готовила лучше всех на свете…
— Если не возражаешь, Гарри, — заговорил Дамблдор, когда они проходили через ворота, — я бы хотел сказать несколько слов, прежде чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?
Дамблдор указал на полуразвалившийся каменный сарай, во дворе, где Уизли держали мётлы. Несколько озадаченный, Гарри последовал за Дамблдором через скрипящую дверь в помещение, ненамного превосходящее размерами средний чулан. Дамблдор зажёг кончик своей палочки, и та засветилась, будто факел, и улыбнулся Гарри.
— Надеюсь, ты простишь, что я говорю об этом, Гарри, но мне приятно, более того, я даже немного горд тем, как хорошо ты справляешься после всего, что случилось в Министерстве. Позволю себе сказать: я думаю, Сириус тоже гордился бы тобой.
Гарри сглотнул. Казалось, он потерял дар речи. Он не думал, что сможет разговаривать о Сириусе. И так было горько слышать от дяди Вернона: «Его крёстный умер?». И ещё хуже, слышать имя Сириуса, случайно брошенное Горном.
— Это жестоко, — сказал Дамблдор, — что вы с Сириусом так мало побыли вместе. Ужасный конец для того, из чего могла бы получиться долгая и счастливая дружба.
Гарри кивнул, решив сосредоточиться на пауке, который карабкался по шляпе Дамблдора. Ему казалось, что Дамблдор понимал и даже подозревал, что до получения письма Гарри почти всё время провёл у Дурслей, лёжа на кровати, отказываясь от пищи и вглядываясь в туман над далью, полный холодной пустоты, напоминавшей о дементорах.
— Просто тяжело, — наконец произнёс Гарри упавшим голосом, — что он больше никогда не будет писать мне. Вдруг его глаза вспыхнули, и он моргнул. Он чувствовал себя глупо, признавая это, но факт, что за пределами Хогвартса у него был кто-то, кто заботился о нём, кто интересовался тем, что с ним происходит почти как отец, был одной из лучших вещей, связанных с Сириусом… А теперь почтовые совы больше никогда не принесут ему этой поддержки.
— Сириус представлял для тебя то, что ты никогда раньше никогда не знал, — мягко сказал Дамблдор. — Дейсвительно, потеря огромна…
— Но пока я жил у Дурслей, — перебил Гарри с откуда ни возьмись появившейся силой в голосе, — я осознал, что не могу замыкаться или… или сдаваться… Сириусу бы это не понравилось, так ведь? И вообще, жизнь слишком коротка. Вспомните мадам Боунс, Эммилин Вейнс. Я могу бы быть следующим, правда? Но даже если это так, — горячо сказал он, теперь глядя прямо в голубые глаза Дамблдора, освещённые светом горящей палочки, — я уж постараюсь забрать с собой столько пожирателей смерти, сколько смогу, а если получится, то и Вольдеморта.
— Сказано сыном своего отца и своей матери… И крестником Сириуса, — ответил Дамблдор, одобрительно похлопав Гарри по спине. — Снимаю перед тобой шляпу, то есть снял бы, если бы не боялся забросать тебя пауками. А теперь, Гарри, перейдём к более важным вопросам. Полагаю, ты получал «Ежедневный Пророк» в последние две недели?
— Да, — ответил Гарри. Его сердце забилось быстрее.
— Тогда ты должен знать, что в последнее время были не просто утечки, а целые наводнения, касающиеся твоего приключения в Зале Пророчеств?
— Да, — снова сказал Гарри. — Теперь все знают, что я единственный…
— Нет, не знают, — перебил Дамблдор. — Во всём мире есть только два человека, которым известно содержание пророчества, сделанного для тебя и лорда Вольдеморта. И оба они стоят в этом смрадном, кишащем пауками сарае для метел. Разумеется, это правда, будто многие догадались, что Волдеморт послал своих пожирателей смерти украсть пророчество и что пророчество касается тебя. Теперь, я думаю, верно будет моё предположение, что ты никому не рассказал о том, что было в пророчестве?
— Это так, — ответил Гарри.
— В целом, мудрое решение, — сказал Дамблдор. — Хотя я думаю, ты можешь сделать исключение и поделиться со своими друзьями, мистером Рональдом Уизли и мисс Гермионой Грейнджер. Да, — продолжал он, отвечая на озадаченный взгляд Гарри, — я думаю, они имеют право знать. Ты окажешь им плохую услугу, если не сообщишь о делах подобной важности.
— Я не хотел…
— …беспокоить или пугать их? — спросил Дамблдор, смотря на Гарри поверх своих очков-полумесяцев. — Или, может быть, признавать, что ты сам обеспокоен и напуган? Тебе нужны твои друзья, Гарри. Как ты совершенно правильно сказал, Сириус бы не хотел, чтобы ты замыкался.
Гарри ничего не ответил, но Дамблдор и не ждал ответа. Он продолжал:
— К другому вопросу, но по этой же теме. Я бы хотел проводить с тобой дополнительные занятия в этом году.
— Дополнительные… с вами? — спросил Гарри, с удивлением возвращаясь к теме разговора из занимавшей его тишины.

Глава пятая.
ФЛЮС ПОКОЯ НЕ ДАЕТ.

Гарри и Дамблдор подошли к заднему крыльцу Норы, загромождённому обычным хламом, вроде старых веллингтоновских ботинок и ржавых котлов. Было слышно, как в дальнем углу сарая негромко бормочут сонные куры. Дамблдор трижды постучал, и Гарри увидел, как в кухонном окне что-то внезапно зашевелилось.
— Кто там? — раздался встревоженный голос, и Гарри узнал миссис Уизли. — Назовись!
— Это я, Дамблдор, я привёз Гарри.
Дверь тут же распахнулась. На пороге стояла невысокая полная женщина в старом зелёном халате — миссис Уизли.
— Гарри, дорогой! Боже мой, Альбус, вы меня так напугали! Вы же сказали не ждать вас раньше утра!
— Нам повезло, — ответил Дамблдор, пропуская Гарри в дом. — Горн оказался значительно сговорчивее, чем я ожидал, разумеется, благодаря Гарри. А, здравствуй, Нимфадора!
Гарри огляделся и увидел, что миссис Уизли, несмотря на поздний час, была не одна. За столом, сжимая обеими руками большую кружку, сидела молоденькая волшебница с бледным лицом сердечком и волосами мышиного цвета.
— Здрасьте, профессор, — сказала она. — Салют, Гарри.
— Привет, Тонкс.
Она показалась Гарри совершенно вымотанной, даже больной, и улыбалась она несколько натянуто. Конечно, без привычных розовых, как жевательная резинка, волос она выглядела гораздо более блёкло, чем обычно.
— Я, пожалуй, пойду, — быстро поговорила она, поднявшись и набрасывая на плечи плащ. — Спасибо за чай и за участие, Молли.
— Пожалуйста, не уходи из-за меня, — учтиво сказал Дамблдор. — Я не собираюсь задерживаться, мне нужно срочно обсудить кое-что с Руфусом Скримджером.
— Нет-нет, мне и правда пора, — ответила Тонкс, избегая встречаться взглядом с Дамблдором. — Спокойной ночи…
— Дорогая, может, придёшь пообедать в выходные? Будут Рем и Грозный Глаз…
— Нет, правда, Молли… все равно, спасибо… Всем доброй ночи.
Тонкс торопливо прошла мимо Дамблдора и Гарри во двор. В нескольких шагах от крыльца она завертелась на месте и растворилась в воздухе. Гарри отметил, что миссис Уизли выглядела встревоженной.
— Ну что же, до встречи в Хогвартсе, Гарри, — сказал Дамблдор. — Будь осторожнее. Молли, всегда рад помочь.
Он поклонился миссис Уизли и последовал за Тонкс, исчезнув на том же самом месте. Миссис Уизли закрыла дверь в опустевший двор и, приобняв за плечи, подвела Гарри к столу, чтобы лучше рассмотреть его в свете стоящего на столе фонаря.
— Ты стал, как Рон, — вздохнула она, оглядывая его сверху вниз. — Как будто на вас обоих наложили Вытягивающее заклятие. Уверяю тебя, с того момента, как я в последний раз покупала Рону школьную мантию, он вырос на четыре дюйма. Будешь ужинать, Гарри?
— Да, — ответил Гарри, внезапно осознав, что действительно очень сильно проголодался.
— Садись, дорогой мой, сейчас я что-нибудь быстренько приготовлю.
Стоило Гарри присесть, как на колени к нему забрался и, мурлыча, устроился пушистый рыжий кот с приплюснутой мордой.
— А что, Гермиона здесь? — обрадовано спросил Гарри, почёсывая Косолапа за ушами.
— Да-да, она приехала позавчера, — ответила миссис Уизли, легонько стукнув палочкой по большому железному котлу. С громким лязгом котел запрыгнул на плиту, и в нём тут же что-то забулькало. — Конечно, все уже спят, мы ждали тебя гораздо позже. Ну вот, готово…
Она опять постучала по котлу, он взмыл в воздух, подлетел к Гарри и опрокинулся. Миссис Уизли как раз вовремя подставила под него тарелку, чтобы подхватить поток густого дымящегося лукового супа.
— Хлеба, дорогой?
— Спасибо, миссис Уизли.
Она махнула палочкой через плечо, и буханка хлеба и нож плавно приземлились на стол. Буханка сама порезалась на ломти, котелок с супом перепрыгнул обратно на плиту, и миссис Уизли устроилась за столом напротив Гарри.
— Так, значит, ты уговорил Горация Горна взяться за эту работу?
Гарри кивнул — рот у него был полон горячего супа, и говорить он не мог.
— Он учил нас с Артуром, — продолжила миссис Уизли. — Он очень много лет пробыл в Хогвартсе. По-моему, он пришел почти одновременно с Дамблдором. Как он тебе понравился?
Теперь его рот был набит хлебом, так что Гарри пожал плечами и уклончиво дернул головой.
— Я знаю, что ты хочешь сказать, — сказала миссис Уизли, с пониманием кивая головой. — Разумеется, когда ему нужно, он может быть очень милым, но Артур всегда его недолюбливал. В Министерстве, куда ни плюнь — везде бывшие любимчики Горна. Он всегда замечательно умел ставить людей на ноги, но он никогда не тратил время на Артура, видимо, не считал его птицей высокого полёта. Так вот, видишь ли, Горн тоже иногда ошибается. Не знаю, писал ли тебе об этом Рон — это совсем недавно случилось — Артура повысили.
Было совершенно очевидно, что миссис Уизли не терпелось поделиться этим. Гарри сделал огромный глоток очень горячего супа, и ему показалось, что его горло покрывается волдырями изнутри.
— Здорово! — выдохнул он.
— Какой ты славный, — заулыбалась миссис Уизли, вероятно, приняв выступившие у него на глазах слезы за проявление радости от этой новости. — Да, Руфус Скримджер учредил несколько новых подразделений, чтобы справиться с происходящим, и Артур возглавил управление по обнаружению и конфискации поддельных оборонительных заклинаний и защитных артефактов. Там очень много работы, у него теперь десять человек в подчинении!
— А что именно?..
— Ну, понимаешь ли, сейчас везде такая паника по поводу Сам-Знаешь-Кого, и то тут, то там в продаже появляются всякие странные предметы, которые должны оберегать от Сам-Знаешь-Кого и пожирателей смерти. Ты можешь себе представить, что это за средства: так называемые защитные зелья — на самом деле, просто сиропчик с добавлением капли гноя буботюберов, или инструкции к защитным чарам, от которых, на самом деле, у людей отваливаются уши… Конечно, злоумышленники — в основном мелкие жулики вроде Мундунгуса Флетчера, которые в жизни ни дня не проработали, а теперь пользуются тем, что все вокруг напуганы. Однако постоянно случаются какие-нибудь серьёзные неприятности. На днях Артур конфисковал коробку с зачарованными вредноскопами, почти наверняка её подбросил какой-нибудь пожиратель смерти. Так что ты сам видишь, это очень важная работа, и я ему всё время говорю, что глупо тосковать по свечам зажигания, тостерам и прочему маггловскому барахлу.
Миссис Уизли закончила свою речь с таким строгим видом, будто Гарри сказал, что это совершено естественно — скучать по свечам зажигания.
— Мистер Уизли всё ещё на работе? — спросил Гарри.
— Пока да. Вообще-то, он немного задерживается… Он обещал вернуться около полуночи…
Она обернулась посмотреть на большие часы, криво пристроенные поверх стопки простыней в корзине для белья на дальнем конце стола. Гарри сразу узнал их: у часов было девять стрелок, с надписанными на каждой именами членов семьи. Обычно они висели на стене в гостиной Уизли, но их нынешнее положение наводило на мысль, что миссис Уизли постоянно носила их по всему дому. Все девять стрелок указывали на «смертельную опасность».
— Они уже давно так, — как бы между прочим, но неубедительно произнесла миссис Уизли, — с того времени, как Сам-Знаешь-Кто открыто вернулся. Полагаю, что теперь все в смертельной опасности… Не думаю, что только наша семья… но я не знаю, у кого ещё есть такие же часы, так что и проверить не могу… Ах! — неожиданно вскрикнула она, указывая на циферблат. Стрелка мистера Уизли передвинулась на «в пути». — Вот и он.
И, конечно же, через несколько мгновений в заднюю дверь постучали. Миссис Уизли вскочила на ноги и поспешила открывать. Она взялась за ручку и, прижавшись лицом к деревянной двери, тихо позвала:
— Артур, это ты?
— Да, я, — донёсся усталый голос мистера Уизли. — Но, дорогая, я бы ответил тоже самое, даже будь я пожирателем смерти. Задай мне вопрос!
— Ну, честное слово…
— Молли!
— Хорошо, хорошо… Какое твоё самое сокровенное желание?
— Узнать, почему самолёты летают и не падают.
Миссис Уизли кивнула и повернула ручку. Но мистер Уизли, судя по всему, удерживал её с другой стороны, потому что дверь оставалась плотно закрытой.
— Молли! Теперь я должен задать вопрос тебе!
— Артур, ну правда, это же глупо…
— Как ты любишь, чтобы я тебя называл, когда мы с тобой наедине?
Даже в тусклом свете фонаря Гарри увидел, что миссис Уизли очень сильно покраснела. У него самого ни с того, ни с сего потеплело за ушами и вокруг шеи, и он принялся торопливо глотать суп, как можно громче стуча ложкой по тарелке.
— Трусишка, — послушно прошептала миссис Уизли в щёлочку между косяком и дверью.
— Все правильно, — ответил мистер Уизли. — Теперь можешь впустить меня.

— Где-то в час ночи.
— Как там магглы поживают? Они хорошо с тобой обращались?
— Да как обычно, — сказал Гарри, а Гермиона пристроилась на краешке кровати, — они мало разговаривали со мной, но мне так даже лучше. Как жизнь, Гермиона?
— О, у меня всё замечательно, — ответила она, пристально разглядывая Гарри, словно больного. Ему подумалось, что он знает, что означает этот взгляд, и, поскольку в тот момент у него не было ни малейшего желания обсуждать гибель Сириуса и вообще любые другие несчастья, он спросил:
— Сколько времени? Я что, проспал завтрак?
— Насчёт этого не переживай, мама тебе сейчас принесёт целый поднос еды. Она считает, что ты выглядишь так, как будто тебя не кормили, — закатывая глаза, сказал Рон. — Ну, что там было-то?
— Ничего особенного, просто проторчал всё время в доме у тётки с дядей.
— Да ладно! — возразил Рон. — Тебя оттуда Дамблдор забрал!
— Ну, не так уж это было и весело. Он просто хотел, чтобы я помог уговорить одного старого учителя вернуться к работе. Его зовут Гораций Горн.
— У-у-у, — сказал Рон, — а мы думали…
Гермиона бросила на Рона предостерегающий взгляд, и тот немедленно перестроился.
— …мы думали, что примерно так и было.
— Правда? — развеселился Гарри.
— Ага… Ну да, Амбридж ведь ушла, так что нам явно нужен новый учитель по защите от тёмных сил, верно? Ну… э… что это за тип?
— Немного похож на моржа, а ещё он раньше был деканом Слизерина, — сказал Гарри. — Что такое, Гермиона?
Она смотрела на него так, будто ожидала, что в любой момент начнут проявляться странные симптомы. Она поспешила сменить выражение лица на не очень убедительную улыбку.
— Нет, ничего, кончено же! И что, Горн похож на хорошего учителя?
— Не знаю, — ответил Гарри. — Хуже Амбридж он ведь точно не будет.
— А я знаю кое-кого похуже Амбридж, — раздалось у двери. — В комнату с раздражённым видом неуклюжей походкой вошла младшая сестра Рона. — Привет, Гарри.
— Ты чего? — спросил Рон.
— Это всё она, — буркнула Джинни, плюхнувшись на кровать Гарри. — Она меня бесит!
— А теперь что она сделала? — сочувственно спросила Гермиона.
— Да она со мной так разговаривает, можно подумать, мне три года!
— Знаю, — ответила Гермиона, понизив голос. — Она только о себе и думает.
Гарри был поражен тем, что Гермиона так отзывается о миссис Уизли, и не мог винить Рона за то, что тот сердито одёрнул девочек:
— Не могли бы вы обе хоть на пять минут оставить её в покое?
— Ну, давай, защищай её, — огрызнулась Джинни. — Мы все знаем, что ты на неё наглядеться не можешь.
Это замечание показалось Гарри ещё более странным, если оно касалось матери Рона. Начиная понимать, что он что-то пропустил, Гарри спросил было:
— Вы о ком?..
Но получил ответ раньше, чем успел закончить вопрос. Дверь спальни снова распахнулась, и Гарри инстинктивно дёрнул на себя покрывало с такой силой, что Гермиона и Джинни свалились с кровати на пол.
В проходе стояла молодая женщина такой потрясающей красоты, что вдруг показалось, будто в комнате нечем дышать. Она была высокая, тонкая и гибкая, с длинными светлыми волосами и, казалось, излучала серебристое сияние. В довершении этой безупречной картины, она несла тяжело нагруженный поднос.
— ’Арри, — произнесла она гортанным голосом. — Давно не видьелись!
И она кинулась через порог к нему. Следом за ней вошла рассерженная миссис Уизли.
— Незачем было нести поднос наверх, я как раз собиралась это сделать сама!
— Это было нье тьяжело, — сказала Флёр Делакур, устроив поднос на коленях у Гарри и стремительно ныряя к нему, чтобы расцеловать в обе щёки. Он почувствовал, как вспыхнули места, которых коснулись её губы. — Я так хотьела снова увидьеться с тобой! Помнишь мойю сестру, Габриэль? Она все время говорит про ’Арри Поттера. Она будьет счастлива снова увидьеть тебья.
— Ой… а она что, тоже здесь? — прохрипел Гарри.
— Ньет-ньет, глупенький, — колокольчиком рассмеялась Флер. — Я говорьила про следующее лето, когда мы… Так ты нье знаешь?
Её огромные голубые глаза расширились, и она с упрёком посмотрела на миссис Уизли. Та сказала:
— Мы ещё не успели ему рассказать.
Флёр повернулась обратно к Гарри, взмахнув серебристым крылом волос и задев ими миссис Уизли по лицу.
— Билль и я собираемься поженьиться!
— О, — без выражения произнес Гарри. Он не мог не заметить, что миссис Уизли, Гермиона и Джинни упорно старались не смотреть друг на друга. — Ух ты… Э… поздравляю!
Она снова бросилась на него и ещё раз поцеловала.
— Билль сичас очень заньят, он много работайет, а я работайю в Гринготтсе неполный дьень, ради английского, так что он привьёз менья сюда на несколько дней чтобы я полючше познакомьилась с его семьёй. Я была так рада слышать, что ты прийедешь — здесь соверьшенно нечем заньяться, йесли только ты нье льюбишь готовить йеду и возиться с курами! Ну… прийятного аппетита, ’Арри!
С этими словами она изящно повернулась и буквально выплыла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
Миссис Уизли прошипела сквозь зубы:
— Тьфу!
— Мама её ненавидит, — негромко сказала Джинни.
— Я её не ненавижу! — сердито зашептала миссис Уизли. — Я просто считаю, что они слишком поспешили с этой помолвкой, только и всего!
— Они знакомы год, — сказал Рон. Он выглядел странно, будто нетрезвым, и не мог отвести глаз от закрытой двери.
— Не так уж и много! Конечно же, я знаю, почему так случилось. Это всё из-за этой смуты с возвращением Сами-Знаете-Кого. Люди думают, что завтра могут умереть, и поэтому спешат со всеми решениями, которые в другое время обдумывали бы дольше. В прошлый раз, когда он был таким могущественным, парочки повсюду сбегали из дома…
— И вы с папой тоже, — ввернула Джинни.
— Да, но всё-таки мы с вашим отцом были созданы друг для друга, зачем же было ждать? — ответила миссис Уизли. — А вот Билл и Флёр… по правде говоря, ну что у них общего? Он трудолюбивый практичный человек, а она…
— Корова, — кивнула Джинни. — Но Билл вовсе не такой уж практичный. Он ведь сниматель проклятий, так ведь? Ему нравится риск и светский лоск… Думаю, поэтому он и влюбился во Флюс.
— Прекрати так её называть, Джинни, — отрезала миссис Уизли, а Гарри и Гермиона засмеялись. — Ну ладно, я лучше пойду… Съешь яичницу, Гарри, пока она не остыла.
И она с озабоченным видом покинула комнату. Рон всё ещё казался слегка подвыпившим. Он попробовал помотать головой, как собака, вытряхивающая воду из ушей.
— Разве к ней так сложно привыкнуть, ведь вы живете в одном доме? — спросил Гарри.